Эдуард ДВОРКИН. ПОЕЗДКА В СТОЛИЦУ



Отрывок из романа "Идущие на убыль"
---
Он не любил и избегал дальних поездок -- нервничал, опасался
простуды, назойливых попутчиков, собственной рассеянности. Боялся
потерять билет, оставить багаж, заблудиться в незнакомых улицах.
Неловко чувствовал себя в светских салонах, путал все эти вилочки,
ножички, щипчики. Не умел быть в центре всеобщего внимания.
---
Ехать, тем не менее, было необходимо. Они здорово задолжали
Олтаржевскому, который при встрече перестал здороваться и угрожающе
хлопал себя по карману, бакалейщик и мясник давно не отпускали в долг,
и даже булочник стал отказывать им в хлебных корках.
---
Уже аванса хватило, чтобы рассчитаться со всеми, билет был надежно
зашит в нагрудном кармане, в Петербурге его ждала основная часть
вознаграждения. Александр Николаевич, тепло укутавшись, вышел на
поскрипывающий фиолетовый снежок, дворник Хисамутдинов пригнал
приличного на вид извозчика, Александр Николаевич размашисто
перекрестился и велел отвезти его к поезду.
---
Татьяна не смогла проводить, он сам разыскал вагон, сел на указанное
место, поставил саквояж на колени и, избегая встречаться взглядом с
кем бы то ни было, принялся выстукивать что-то простенькое из Лядова.
---
С попутчиками, вроде бы, обошлось. Никаких восточных людей,
подвыпивших купчин и приставучих дамочек. Соседями оказались двое
румяных молодых людей, весьма похожих между собою. Перед самым
отправлением в купе вошла высокая статная девушка в заснеженном
меховом капоре. Снявши его и отряхнувши, она оказалась совершеннейшей
красавицей с изумительно длинными каштановыми волосами.
---
Немного энергичнее, может быть, чем следовало, она взмахнула длинной
рукою, и несколько холодных капель с головного убора попали Александру
Николаевичу в лицо и на голову.
---
-- Ах, простите же! -- с легким приятным акцентом обратилась
барышня к Скрябину. -- Право же, я такая неловкая...
---
Шурша юбками, она пригнулась и заглянула ему в лицо. Ее глаза,
бутылочно-зеленые, бездонные, засасывающие, оказались совсем рядом.
---
Великий Композитор почувствовал блаженный звенящий дискомфорт.
Какая-то теплая волна ударила и разлилась внутри, прорвавшись наружу
мгновенной испариной, пальцы же ног, напротив, напряглись и
похолодели.
---
Пробормотав в ответ хрипловатую невнятицу, он запустил руку в саквояж,
вынул копченого на палочке угря и принялся есть его без хлеба и соли.
Поезд уже давно несся радищевскими черными просторами, от их конца к
началу, проводник на деревянной культе с георгиевским крестом на
кривой, продавленной груди, разносил чай в черных оловянных
подстаканниках.
---
-- За что награда, отец? -- в один голос спросили румяные
братья.
---
-- Стало быть, за брусиловский прорыв, -- низко кланяясь,
отвечал ветеран.
---
-- Прорыв? -- удивился старший, судя по всему, недавний горный
инженер. -- Ты, братец, что-то путаешь. Генерал Брусилов Алексей
Алексеевич отлично всем известен, а вот никакого прорыва он покамест
не совершал...
---
Инвалид с достоинством принял пятак, попробовал его на зуб и спрятал
за пазухой.
---
-- Верно сказали, барин, -- п о к а м е с т... но не извольте
сумлеваться -- прорвет их высокоблагородие австро-германца под
Луцком аккурат в мае девятьсот шестнадцатого, стало быть, через два с
половиной года...
---
-- Ну, а крест -- авансом, что ли, получил? -- заулыбались
братья.
---
-- Точно так, -- с достоинством ответил старый герой. -- Мы,
Кузьмичевы, завсегда патриотами слыли.
---
Бренча стаканами и припадая на правую сторону, он удалился.
---
Молодые люди, обмениваясь веселыми замечаниями, тут же принялись
стелиться на верхних полках и скоро дружно засвистали курносыми
веснушчатыми носами. Поезд лихо пролетал световые пятна полустанков.
Паровозный гудок, мелодичный и протяжный, нисколько не портил какой-то
установившейся в купе микрогармонии. Девушка напротив вышивала на
пяльцах и время от времени посматривала на Александра Николаевича. Она
была в сером дорожном платье, не скрывавшем подрагивавшей в такт
движению высокой девичьей груди. От платья пахло засушенными цветами
калгана. Великий Композитор готов был просидеть так всю жизнь.
---
-- Однако, -- он шевельнул затекшими ногами, -- вам,
наверное, спать хочется, а я сижу...
---
Он вышел и плотно затворил за собой дверь.
---
Когда он вернулся, свет был погашен. На противоположном месте
пошевеливался и вздыхал аппетитнейший куль. Сжав зубы, Скрябин
принялся развязывать галстук.
---
Заснуть он не смог.
---

Эдуард ДВОРКИН. ПОЕЗДКА В СТОЛИЦУ (Окончание)




Отрывок из романа "Идущие на убыль"
---
Поезд резко затормозил и встал. Воспоминания, плавность которых
ритмически подпитывалась мелодикой движения состава, тоже
затормозились и встали. Опершись на локоть, он заглянул в кромешную
заоконную тьму. Мелькнул, заплясал взявшийся ниоткуда луч фонаря, за
ним второй, третий. Засвистали полицейские свистки. Проскакал,
размахивая шашкой, всадник в золотых погонах. Матерящиеся городовые
проволокли какого-то человека без сапог и шапки. "Врешь, не возьмешь!"
-- истошно кричал тот и, страшно фальшивя, пытался петь
"Интернационал".
---
Скрябин включил изголовную лампу. Девушка спала лицом к нему.
Покрывавшее ее одеяло было скомкано, смято... Александр Николаевич со
сладким ужасом увидел, что одна из девушкиных грудей почти полностью
выпросталась наружу и устремлена к нему своим розоватым острием. Боясь
вздохнуть и пошевелиться, он внимал явившемуся ему чуду, пока
попутчица не переменила позы. Больше из-под одеяла ничего не
появилось, и он заснул.
---
Рано утром они прибыли в столицу.
---
Александр Николаевич замешкался и из купе выходил последним. В силу
некоторой мнительности он оглядел оставляемое им помещение еще раз,
нагнулся и вынул из-под столика пяльцы, те самые, на которых что-то
вышивала его попутчица.
---
Это было не что-то! Цветными нитками-мулине на кусочке шелка с большим
умением и тщанием был вышит его, Скрябина, портрет! Сердце Александра
Николаевича застучало часто-часто. Он хотел бежать за таинственной и
прекрасной незнакомкой, но вместо этого сел, ощущая в ногах ватность и
предательскую дрожь.
---
В купе заглянул колченогий проводник.
---
-- Помочь, барин?
---
Скрябину вспомнился вчерашний странный разговор ветерана с молодежью.
Философия, которую Великий Композитор исповедовал, позволяла ему
отнестись к подобным вещам со всей серьезностью.
---
-- Ты что же... можешь будущее предсказывать? -- спросил он.
---
-- Отчего не мочь, -- осклабился вещун, -- дело нехитрое...
года на четыре вперед -- это мы запросто...
---
-- Тогда скажи, -- Великий Композитор вынул серебряный рубль.
-- Я -- Скрябин...
---
Договорить, сформулировать мысль он не успел. Старый человек, охнув,
опустился на единственное колено и обхватил его за ноги.
---
-- Александр Николаевич, батюшка! -- заголосил ветхий провидец.
-- Да как же это я сразу... новатор вы наш! Создатель
светомузыки!..
---
Далее Великий Композитор не слушал. Высвободившись, он вышел на
перрон. Все, интересовавшее его еще несколько минут назад, потеснилось
и уступило место главному.
---
Светомузыка! Вот чем он займется в самое ближайшее время.
---
Санкт-Петербург
---
1996 Эдуард Дворкин